Тарантелла, или Танцы с пауками. Поцелуй тарантула и закрой глаза… - Анна Данилова

«Такие люди, как Ванеев или Бедрицкий, действуют всегда наверняка… Разве смогла бы я разрекламировать себя так, как, к примеру, это делает для меня Сара Кауфман? Конечно же, нет. А вот рекомендация Бедрицкого, который уже имел со мной дело, поможет нам лучше понять друг друга и, главное, сделает Ванеева почти ручным… Разве можно искать убийцу Ларисы без полнейшего доверия со стороны ее мужа?»

– Так как вас зовут? Наталия Орехова? – спросил уже перед тем, как расстаться с ней Ванеев. – Обязательно позвоню. Сейчас же…

Снег все шел и шел. Идти было почти невозможно.

«Черт, забыла спросить у него красную юбку и белую блузку, в которой нашли Ларису… Но он сам придет… И очень скоро…»

На полдороге ее встретил Валентин.

– Ну где ты так долго пропадала?! – он с силой схватил ее за руку и, притянув к себе, всю заснеженную, с залепленным снегом лицом, крепко обнял. – Как же я переживал за тебя… Ты только посмотри, сколько снега намело… Я уже и не знал, что думать…

– Со мной все в порядке, – сказала она, испытывая одновременно и стыд и радость от встречи. – Просто пришлось кое с кем поговорить…

Глава 8

Любовь в самом натуральном ее виде

Люсю она застала плачущей на кухне.

– Не обращай внимания, – сказал как бы между прочим Валентин, помогая Наталии раздеться, – она думает, что тебя занесло снегом… Впечатлительная девушка.

Он не мог рассказать ей о том долгом разговоре, который произошел между ними, и во время которого Валентину пришлось объяснить Люсе некоторые простые, на его взгляд, вещи. Она призналась ему в любви и попросила его в истеричной форме принять эту самую любовь в самом натуральном ее виде. Люся, совершенно потеряв голову, даже разделась перед Валентином, предлагая себя. И когда поняла, что все ее нравственные усилия потрачены напрасно, принялась взахлеб, еще более истерично обвинять Наталию в нелюбви к любящим ее людям. Она кричала что-то о Логинове, с которым Наталия живет, но груз проблем по хозяйству сваливает на домработницу Соню, о самом Валентине, который выполняет унизительную для мужчины роль верного пса… Ее было трудно остановить.

Она успокоилась только в его объятиях, которые сначала приняла за настоящие, но потом, понимая, что ее просто жалеют и гладят по голове, как по шерстке котенка, снова взбунтовалась… Она не могла понять, КАК МОЖНО ЛЮБИТЬ такую непредсказуемую и ускользающую женщину как Наталия, довольствуясь самыми что ни на есть крохами, в то время, как рядом находится существо на порядок надежнее и преданнее… Неужели красота Наталии является самый действенным рычагом этой связи ее с мужчинами?

Валентин, которого Наталия представляла Люсе поначалу как молчуна, на деле оказался вполне нормальным и даже разговорчивым человеком. Особенно, когда речь шла о самой Наталии. О ней Валентин мог говорить часами, доставляя Люсе нестерпимую боль. Он восхищался ею, в то время как Люся испытывала жгучую досаду от мысли, что никто и никода не скажет таких слов о ней…

Поэтому, когда стемнело, а Наталия еще не пришла, она призналась себе в том, что даже немого РАДА этому обстоятельству. Но это чувство было кратковременным и уже через час сменилось на самую настоящую панику при мысли, что Наталия могла замерзнуть или даже погибнуть…

Никогда в жизни Люсе не приходилось еще испытывать такие сильные эмоции: ее бросало то в жар, то в холод. Она совершенно запуталась в собственных мыслях и чувствах. И все потому, что рядом находился мужчина, который внушил ей страсть… И даже не внушил, а разбудил в ней то женское, которое было заложено в ней с рождения… Тело ее горело, губы запеклись, глаза щипало…

Приход наталии протрезвил ее. Дурман, в котором она находилась все те долгие часы, пока ее не было, постепенно рассеивался. Она вполне искренне обняла вошедшую Наталию и принялась, как сомнамбула, накрывать на стол.

После ужина, во время которого Наталия довольно скупо рассказала о своем визите к Ошерову и Ванееву, Люся, проводив глазами подругу, направляющуюся в ванную, посмотрела на Валентина, убирающего со стола посуду, и попросила его позволения остаться в этом доме на ночь. Она мотивировала это тем, что не доберется по такому снегу до своей квартире.

– Конечно, зачем же ты спрашиваешь? – удивился Валентин. Он выглядел радостным и возбужденным. Он был счастлив тем, что Наталия вернулась. – Это же твой дом… А комнат здесь предостаточно…

Люся долго не могла уснуть, все прислушиваясь к звукам, доносящимся из спальни, где уединились Наталия с Валентином. Они долго говорили приглушенными голосами, а потом затихли. Люся ждала каких-то характерных звуков, которые свидетельствовали бы об определенных отношениях этой пары, но так и не дождалась. Как бы ей ни хотелось причаститься к это взрослой, наполненной страстями, жизни, ей не удалось приблизиться к ней ни на шаг. Инфантильность ее души и тела давила тяжким грузом…

Она лежала, раскинувшись на диване в большой комнате, мучимая бессонницей и непонятной истомой, прислушиваясь к завыванью ветра за окнами, пока не услышала довольно громкое и недовольное «Нет!». Затем какое-то возмущенное бормотание и женский смех.

А спустя час или два – она уже точно не помнила, потому что устала от самое себя – она вдруг ощутила рядом чье-то дыхание… Открыв глаза, она увидела склоненного над нею мужчину. Он о чем-то спросил ее, но она ничего не поняла… Или не хотела понять. Через мгновение он уже покрывал поцелуями ее измученное и истерзанное желанием тело, бесстыдно раздвигал ее бедра и производил над ней нечто непонятное и невозможное, но до крика, застрявшего в горле, прекрасное и острое… Он бился над ней до самого утра, сильными руками управляя ее телом, ломая его и складывая, расправляя и вытягивая, пока она не почувствовала судорожную истому, охватившую всю ее целиком, но бравшую свое начало где-то внизу живота…

«Спокойной ночи, – услышала она сквозь охвативший ее целительный сон, – спокойной ночи…»

***

Наталия ничего не заметила. Она проснулась в объятиях Валентина, и его блаженную улыбку записала на свой счет. разве могло ей придти в голову, что после того, как она ему отказала глубокой ночью, он, подождав, пока она уснет, уступит Люсе и превратит ее, наконец, в женщину.

Выскользнув из теплой постели, она подбежала к тихо звонившему телефону и прижала трубку к уху, словно боясь, что ее могут подслушать.

Конечно же это был Ванеев.

– Нам необходимо встретиться… – умолял он ее в трубку. – Вы извините, если что не так… Понимаете, я не очень-то доверяю милиции… Да и то, согласитесь, я отнесся к вам с большой симпатией, вы, надеюсь, это прочувствовали?